Изя, чем ты зарабатываешь на жизнь?

— Дора Марковна, я шо-то давно не видела вашего Соломончика.
— А он теперь в Санкт-Петербурге, Розочка.
— А это таки далеко от Бердичева?
— Очень далеко, два дня на поезде.
— Подумать только, в какую глушь занесло бедного еврейского ребёнка!

— Абгам, догогой, что тебе пгиготовить, кугочку или гыбку?
— Гадость моя, мне всё гавно.

— Тетя Циля, вы что — еврейка?
— Ты с чего взяла?
— Да имя у вас такое…
— Ну и что? Если в Питере есть Исааковский собор, вы же не говорите, что это синагога.

Флоренция. У статуи Давида стоят два еврея:
— Изя, а шо, он у них таки не обрезанный???
— Ой, Фима, шо они понимают в искусстве?

— Соломон Израилевич, кушать хочете?
— Софочка, надо говорить не хочете, а хотите.
— Ну как хочете.

— Сема, я хочу вернуть тебе долг.
— Весь?
— Ну если ты не будешь пересчитывать, то таки да.

Встречаются два еврея. Один спрашивает:
— Слушай, Сема, ты знаешь, кто был по национальности Мао Цзе Дун?
— Не может быть…

— Абрам, ты представляешь, я наполовину еврей, наполовину украинец.
— Понимаю, понимаю. Обрезать жалко, а надкусить больно.

Изя недавно вышел из тюрьмы. Его встречает Абрам:
— Изя, ну как, уже устроился?
— Да нет, пока работаю.

Хоронят еврея. Ребе говорит: «Пусть кто-нибудь скажет добрые слова о покойном». Все молчат.
Ребе: «Пусть кто-нибудь скажет добрые слова!». Молчание. Ребе: «Кто-то обязательно должен сказать!».
Oдин, наконец, соглашается:
«У усопшего был брат. Так он был еще хужe!»