Изя, Вы таки помние Хаима?

— Абрам Моисеевич, почему вы хотите уехать? Что вас не устраивает?
— Меня не устраивает ваше отношение к гомоcекcуализму!
— А какие проблемы, вроде же с этим все спокойно?
— Послушайте, при Сталине за это расстреливали, при Брежневе — принудительно лечили, сейчас это вошло в норму. Так вот, я таки хочу уехать из этой страны, пока это не стало обязательным!

Еврейская семья сидит на кухне, пьет чай.
Над столом висит лампочка, а к лампочке привязан кусочек сахара.
Папа делает глоток и смотрит на сахар.
Мама делает глоток и смотрит на сахар.
Дочь делает глоток и смотрит на сахар.
Маленький сынишка делает глоток и смотрит… смотрит… смотрит…
Вдруг папаша дает ему леща со словами:
— Слишком сладкий чай пьешь, сынок…

— Изя, вы слышали, в армии Сан-Марино служит всего 80 человек.
— И шо с того?
— При желании их может захватить любая еврейская свадьба.
— Ну и кому нужны эти лишние 80 ртов на еврейской свадьбе?

— Изя, ты будешь гинекологом, как папа?
— Нет.
— Ты таки хочешь стать командиром, как дед?
— Тоже нет.
© Отрывок из пьесы «Ни в п**ду, ни в Красную Армию»

Абрам, владелец овощной лавки, предупреждает жену:
— Запомни, ничего сегодня не покупай в лавке у Рабиновичей.
— Почему?
— Потому что они одолжили наши весы.

Едет, значит, один мой приятель со своей подругой в такси по Женеве, ну и болтает с ней по-русски. Выходит из такси, расплачивается и тут таксист его спрашивает:
— Простите, вы сейчас с дамой на иврите говорили?
Надо сказать, что приятель этот несколько антисемит, и посему тут же вскипает и помимо всего остального спрашивает таксиста: почему, собственно, он так решил? Таксист извиняется и отвечает:
— Я тут только что ездил в Израиль, так там все так говорят…

— Фима, как неимоверно, нестерпимо хочется женщину!
— Яша, ну, сходите в бордель.
— Нет, я хочу таки чтоб знакомую.
— Так Вы почаще ходите и там знакомые появятся…

Невеста была еврейских кровей, а потому праздник явно удался. Стол слабым не выглядел. И мясного, и спиртного — всего
вдоволь. Людей — полным-полно. По большей части незнакомых. Привели и одну из бабушек моей ненаглядной. У бабушки, надо признаться, в голове (по старости) царила цветная суматоха, и каждый ее день, как мне представлялось, напоминал 1 апреля. Гуляем, веселимся.
За бабушкой терпеливо ухаживает брат моего тестя. Какой-то помятого вида ансамбль отпел очередной кусок халтурного репертуара, в кабаке
полутишина-полукайф…

И тут — скрипучий голос на весь зал:
— Арканечка! А что это за поц сидит рядышком с нашей Линочкой?
Арканечка (брат тестя) деликатно шепчет бабуле на ухо все подробности.
— А-а-ах! Так это — жених?! Кто бы мог подумать? Такой интеллигентный молодой человек…

В картинной галерее, у картины «Переход Суворова через Альпы», стоит полковник — жирный, морда красная, словом, настоящий полковник. К нему подходит старый еврей:
— Скажите, это Сувогов?
Полковник передразнивает:
— Сувогов, Сувогов!
Еврей, показывая на картину:
— Шо вы меня копигуете? Вы его копигуйте!

— Моня, угости Танечку конфеткой.
— Она не хочет.
— А ты спрашивал?
— Та шо я так не вижу?