Cидит Мухаммед на корточках в Берлине и плюет на землю через дырку в зубах. Вдруг появляется фея и говорит:
— Я социалистическая социальная либеральная фея! Я прилетела, чтобы исполнить три желания!
— Посмотри, какая у меня дырка во рту! Я хочу, чтобы мне вылечили и вставили все зубы!
Не успел Мухаммед произнести эти слова, как тотчас вышел закон о бесплатном лечении и протезировании зубов для социальных иностранцев, и его рот засиял белоснежной голливудской улыбкой.
— Я очень скучаю по своим четырем женам и пятнадцати детишкам, а также по родителям, братьям и сестрам, родителям-братьям-сестрам моих жен! Я хочу, чтобы мы все жили на роскошной вилле, и чтобы денег всегда много было!
Не успел Мухаммед договорить, как оказался в прекрасной вилле! На столе — текст закона о воссоединении семей для социальных иностранцев, а также банковские распечатки со сведениями о поступивших пособиях. Дом полностью меблирован и оснащен электроприборами в соответствии с
законом о помощи в приобретении мебели и бытовой техники для социальных иностранцев.
Счастливый Мухаммед просто не знает, чего бы ему еще попросить, ведь одно желание еще осталось. И он попросил:
— Хочу стать настоящим немцем. Не только по гражданству. Хочу быть голубоглазым блондином, и чтоб меня звали Фриц Шульц!
Не успел он закончить фразу, как все исчезло, и он обнаружил себя вновь сидящим на корточках и плюющим на землю сквозь дырку в зубах.
— Что случилось? — спросил он у феи.
— Как не стыдно, господин Шульц, клянчить у государства! Вы должны заботиться о себе сами! Идите и ищите работу!
Анекдоты про эмигрантов
Если в любой стране мира вы встретите человека, который знает, что летом могут отключить горячую воду и зачем нужны кастрюльки, то этот человек – русский.
Экзамен в ликероводочном техникуме. Перед преподавателем батарея стаканов.
Заходит студент. Преподаватель:
– Тяните б-б-билет!
Студент берет стакан, отпивает и говорит:
– Портвейн!
Преподаватель пробует и отвечает:
– Неп-п-п-правильно! П-п-попробуйте еще!
Студент берет еще стакан, пробует, думает и говорит:
– Рислинг!
Преподаватель тоже пробует:
– Неп-п-правильно! Но т-ты мне нравишься! Даю тебе последний шанс!
Вытаскивает стакан из-за кафедры и дает студенту. Тот собирается с духом и залпом выпивает стакан. Пару минут пробует отдышаться, потом со слезами на глазах говорит:
– Но мы же народное творчество не проходили!..
Эмигранту:
– Сэр, вы что здесь написали?
– Где?
– Вот здесь. В графе: “Причина выезда из страны проживания”.
– “Больная печень”.
– При чём тут печень?
– На трезвую голову в России жить нельзя, а печень у меня больная.
Эмигрант из СССР приехал в Соединенные Штаты и дает интервью о жизни в вашей стране.
– Товары есть в магазинах?
– Нельзя пожаловаться.
– А как цены?
– Нельзя пожаловаться.
– А как вообще жизнь?
– Нельзя пожаловаться.
– Тогда зачем вы сюда приехали?
– Здесь я могу пожаловаться.
Опрос общественного мнения показал что 70% россиян против рабочих иммигрантов при этом сами работать хотят только 5% опрошенных
В Москве прошёл анонимный опрос на тему “Почему вам мешают иммигранты?”. 80% опрошенных заявили “Эээ, слющай, ето каму ми мещаем?”
Англичанин приходит в бюро по эмиграции.
– Я хочу эмигрировать из Англии. Не подскажете, куда лучше?
Служащая:
– Вот, пожалуйста, США, – все для делового человека.
– Ну, нет, там гангстеры, финансовые аферы. Не хочу.
– Тогда Италия. Средиземное море, неаполитанские песни. . .
– . . . и сицилийская мафия. Не хочу.
– Ну вот, тогда Франция. Париж, Сена, Лувр.
– . . . вино, развратные женщины, нет, не хочу.
Служащая теряет терпение:
– Вот вам глобус. Выберете — приходите.
Англичанин приходит через неделю:
– Простите, а другого глобуса у вас нет?
Встречаются два пожилых еврея в Бруклине.
– Абрам, ну как твой английский? Выучил уже?
– Да нет, и не учу совсем. Зачем мне английский? Я в Америку не хожу.
Рабинович и Зильберман эмигрируют в Израиль. В том городе, куда они приехали, община обещает им поддержку. Зильберман – врач, его устраивают санитаром в больницу. Рабинович говорит, что он кантор. Предлагать кантору тяжёлую грязную работу неудобно, и община назначает ему небольшую пенсию.
Но потом всё же просит спеть в синагоге.
Кантор-самозванец в отчаянии прибегает к Зильберману:
– Ой, Додик, что мне делать? Я же совсем не умею петь!
– Яша, сделай так: встань на возвышение, издай один-единственный звук и упади. Остальное я беру на себя.
Так всё и происходит. Зильберман пробирается сквозь встревоженную толпу,осматривает Рабиновича, щупает пульс и выпрямляется:
– Евреи, жить он будет, но петь – никогда!